Когда в первый раз оказался в Чечне, увидев на блокпосту солдата-срочника, не мог поверить, что это действительно солдат, принимающий участие в контртеррористической операции на Северном Кавказе.

Стальная каска, практически не изменившаяся со времен последней мировой войны, замаслено-засаленный, штопанный-перештопанный бушлат, который когда-то был камуфлированным, а теперь стал однотонного, серо-коричневого цвета, «видавшие виды», штаны, находящиеся еще в более тяжелом состоянии, чем бушлат. На ногах – сбитые, потертые «кирзачи», не изменившиеся ничем еще со времен «царя Гороха». Обязательный для солдат бронежилет, в котором нельзя находиться более 2 часов, и в которых они ходят сутками, был «закамуфлирован» под бушлат, а сверху него находилась непонятная швейно-штопанная, карманно-пуговичная «конструкция». Что это было такое, мне поведали уже спустя несколько часов, когда я вместе с одним солдатиком заступил на охрану периметра нашего места дислокации. Оказалось, что это был самодельный загрузочный жилет. «Собран» он был из разных частей военной формы. Основа – рваный камуфлированный китель, который должен был пойти на тряпки, а карманы для автоматных или пулеметных магазинов – из различных фрагментов либо брюк от этого кителя, либо просто из подручных тряпок. У них здесь даже мода своеобразная существовала – кто сошьет «разгрузку» стильней. Обидно за этих мальчишек, которые, рискуя жизнями, защищают то, что мы хотим называть ГОСУДАРСТВОМ.
По крайней мере, те, кто в это еще верит.

18 летний пацан, которого отловили для службы в армии и засунули в Чечню «затыкать имперские дыры», вряд ли понимает, что он там делает. Он вообще вряд ли понимает, что вокруг происходит. Надо тупо выжить.
Не говоря о постоянной опасности, порой со стороны «родных отцов-командиров» им приходилось испытывать обращение, похожее на «кавказский плен», описанный еще Лермонтовым.

Секретная яма
Осенняя командировка в Чечню. Хотя в Рязани погода уже начала портиться, здесь еще держались теплые деньки. Но именно «деньки», так как ночи, на этой почти двухкилометровой над уровнем моря высоте, были довольно холодными. Такой вот контраст, как в пустыне – днем жарко, а ночью холодно.
Недалеко от расположения, солдаты внутренних войск, укрепившиеся на этой высоте вместе с нами, начали рыть яму. О том, что это не людской и не для техники окоп, уже можно было догадаться через несколько часов, когда стали обозначаться контуры сего «инженерного сооружения». Яма имела примерно квадратную форму, где-то 2х2 метра, а вот глубина ее постепенно возрастала. Первой догадкой была мысль, что это какая-то пристройка к туалету. Примерно так и  объясняли возникновение этого «провала» сами солдаты, однако возрастающая глубина, достигающая уже метров пяти, вызывала сомнения в правдивости их пояснений. Потом мы поняли, почему они не говорили нам правды – было стыдно.

В плену у родины

Когда ж полночное светило
Восходит, близ забора он
Лежит в ауле – тихий сон
Лишь редко очи закрывает.
С товарищами – вспоминает
О милой той родной стране;
Грустит; но больше, чем оне…
Оставив там залог прелестный,
Свободу, счастье, что любил,
Пустился он в край неизвестный,
И…все в краю том погубил.
                                    М.Ю. Лермонтов «Кавказский пленник»

Проходя ночью по территории нашего места дислокации, когда не было луны, и воздух казался даже каким-то вязко-черным, все время боялся упасть в эту огромную яму, так как фонарем здесь особо не насветишься, может что-нибудь «прилететь на огонек». Обидно было бы переломаться или еще хуже – сломать шею, в таких вот «небоевых условиях». Все время думал: «На кой им сдалась эта дыра огромная, ведь упадет кто-нибудь?!» Однако, о настоящем предназначении этого «сверхокопа» удалось узнать уже в следующую ночь после окончания «раскопок».
Сначала подумал, что у меня не все в порядке с головой, когда услышал какой-то голос, буквально возле своих ног, шедший, как показалось, из-под земли. Однако потом сообразил, что зовут, видимо, из этой самой огромной ямы, подошел, точно – на дне сидят два солдата. Посветил фонарем - сидят уже давно, один скрутился калачиком, и пытался заснуть.

- Извините, у вас закурить не найдется?

- Да я не взял с собой, вот только эта (курю), а вы как же сюда вдвоем-то упали? И чего не зовете никого? Вас уж, наверное, ищут вовсю?

- Да не, не ищут, нас полковник сюда специально посадил, покурим?

- Как специально? Не понял? Лови сигарету.

- Я на посту заснул, а Санек у местных сигареты покупал – «запалили», вот и сидим.

Признаться, их спокойные пояснения застали меня врасплох. Ну, боевики пленных в ямы сажают, но это ж в плену. А чтоб командир своих подчиненных, в зиндан!

Вернулся обратно в кубрик к нашим парням, все рассказал. Затем стали подходить еще ребята, тоже рассказывающие о том, что видели солдат, сидящих в яме, куда их засунул командир.

Самое страшное, это погодные и климатические условия, в которых мы находились в этом высокогорье.  Всем было ясно, что если человек просидит в этой яме хоть несколько часов, то про почки свои он может забыть, если не сейчас, то немного позже. Причем помимо почек, тяжелый вред будет нанесен не только физическому, но и психическому здоровью. А этим молодым пацанам здесь и так достается! Через день – зачистки, блокпосты, через ночь – обстрел, плюс круглосуточный караул.

*   *   *

Решение было принято моментально. Все, кто находился в это время в кубрике, ринулись к командиру вояк. Как потом выяснилось, он был в звании майора, но все окружающие почему-то звали его полковником, может быть из-за того, что он сам этого так хотел.

Наша «делегация» вытащила «полко-майора» из его комнаты, ребята прижали его к стенке:

- Ты чего творишь? Чего у тебя солдаты в яме сидят?

- Это моя застава, я здесь командую!

- Слышь, ты, у пацанов почки отвалятся, они же домой инвалидами приедут, а не жили ведь еще совсем! Ты чего ребят уродуешь! Когда обстрел начинается, ты ведь с ними в окопах не сидишь, не отстреливаешься, скажи им спасибо, что вообще еще жив! Они ж тебя тут спасают!

- Это моя застава…

- Дурак ты, полковник! Ну «влетели» они у тебя, пусть окопы роют, пусть отжимаются, но здоровье у них не отнимай! Если сейчас же не вытащишь пацанов из зиндана, мы их вытащим, а туда тебя посадим!

- Вы не имеете права! Я выше вас в звании, и я командир этой заставы!

- Сейчас прямо! Командуй, чтоб ребят вытащили!

«Полковник» что-то невнятное произнес прибежавшим к нему на выручку дагестанцам-контрактникам. Затем при всех омоновцах сказал, что солдат из ямы уже вытащили. Один из наших парней пошел проверять, через пять минут он влетел в расположение, где все еще стояли мы, вытащил командира вояк из его «закутка», и стал методично размазывать его по стенке, с криком: «А я ведь тебе, гнида, поверил! А они в яме сидят!»

Дальнейшие несколько секунд чуть не вылились в крупное побоище между нашими омоновцами и контрактниками. Растащить начавшуюся драку успели офицеры ОМОНа, хотя «полковника» все же при этом кто-то снайперски успел «подрихтовать», после чего тот постыдно заперся у себя в комнатушке, где и услышал последний громогласный «спич» омоновцев: «ЧМО, он и есть ЧМО! Чего с ним говорить!»

Через минуту солдат в яме уже не было, как и во все последующие дни. Яма пустовала. А данное омоновцами обещание, что если там окажутся солдаты, то они сразу же будут заменены их командиром, оставалось в силе.

Холостая месть

Столь обширных неприятностей, обещанных «майорополканом», нам так и не досталось. Хотя он даже не постыдился писать какие-то там жалобы. Ничего не вышло – разные ведомства. Зато он стал приказывать своим часовым, в случае малейшего нарушения или оплошности, стрелять на поражение, пусть даже видно, что это рязанский боец ОМОНа.

Лезу на крышу разбомбленного здания, которое и стало на эти месяцы нашей базой. Оттуда очень красивый вид на горы, можно посидеть, покурить (днем), подумать о доме, о тупиковости и бестолковости этой войны. У вояк там выставлен пост. Поднимаюсь по шаткой лестнице.

- Стой 2!

- Вы че? Даже здесь пароль спрашивать стали? Эй, извини, пароль не знаю, с ОМОНа, вы же раньше здесь никогда не спрашивали?

- Извините, но лучше не заходите, нам полковник запретил ваших пускать, сказал, если пароль не знают – стрелять, если все равно лезут, даже знают, не пускать – стрелять.

- Он чего у вас, тронулся что ли? С вашей помощью решил нам отомстить? Серьезно, сказал стрелять?!

- Да.

Вход на крышу был внутренним. Соответственно, если в него лезут «не свои», значит, в здании живых никого не осталось. Этот приказ мог быть направлен только против омоновцев.

Уже через несколько минут «инициативная группа» нашего отряда милиции беседовала с командиром заставы, объясняя ему нецелесообразность отдачи таких приказов. Объясняли очень доходчиво, по омоновски – приказ сразу же был отменен.

*   *   *

При возможности омоновцы подкармливали «срочников», сигарет всегда давали, да просто разговаривали по душам. В кубрике у омоновцев солдат мог спокойно посидеть, поесть, немного отдохнуть, не боясь, что туда войдет командир и устроит «дежурный разгон», заставив делать какое-нибудь очередное тупое дело, только для того, чтобы солдаты просто так не сидели.

Когда минометчики вояк накрыли ночью свою же заставу – нашли плачущего на лестнице солдатика – при обстреле погиб его друг. Пошли к сержанту этого солдата и отпросили его на день – все равно от него в таком состоянии толку никакого.

«Отпоили», покормили. Как могли, успокоили. Может даже спасли. Надеюсь.