7 октября исполнилось 3 года со дня убийства Анны Политковской. Наконец-то на митинг пришел и я. Все что было до этого, подобные мероприятия, я расценивал как спекуляцию. И несмотря на прошедшие 3 года некоторые продолжают спекулировать на ее смерти и далее. Но этом митинг дал понять, что спекуляций становится все меньше. Остаются просто порядочные и неравнодушные люди. Которые не снимают вины за гибель Анны и с себя в том числе.

Первое заочное знакомство с Политковской вышло за несколько месяцев до ее смерти. В одной рязанской газете отказались ставить мой материал о «гуманитарке» в Чеченскую республику. Впрочем, таких материалов, которые не ставили в рязанские газеты, причем, казалось бы, в весьма противоположные по содержанию тем же «Рязанским ведомостям», набралось уже несколько. ИХ НИКТО НИКУДА НЕ СТАВИЛ.

Все были солидарны со мной, что описываемое – уродство, скотство и жлобство чиновников, правоохранительных органов и проч., говорили, что материал мощный, но поставить к себе в газету ЭТО никто не мог.

Кто-то заявлял об отказе открыто, кто-то «динамил» по нескольку месяцев, что само по себе уже становилось ответом – не то время для таких материалов.
 
Написал письмо в «Новую газету», корреспондентом рязанского бюро которой являлся незадолго до этого около полутора лет. Послал пару «табуоидных» материалов, написал письмо, в котором описал ситуацию.

Ответ от Анны

Ответ пришел от Анны Политковской. Она просила выслать ей побольше статей. Так у нас с ней завязалась переписка. Ей было интересно как же я, боец спецподразделения, вдруг стал писать не патриотические оды «русскому братству по оружию» с попутным устрашением населения пред «зверями с гор», а что-то другое. Просто то, что я сам видел на той войне. И дело уже было не в статьях или их публикациях, мы просто стали переписываться.

Анне, как журналисту, были интересны все стороны конфликта. А так как по «зомбоящику» и «зомбоинтеренету» вместе с «зомбопрессой» выдавалась сугубо дна сторона, либо сугубо другая (имеется в виду, конечно же Интернет), составить что-то среднее было крайне тяжело, так же, как и разобраться, что там на войне той было и есть поныне.

У независимых журналистов нет доступа «на кухню» федералов, но их могут принимать люди «с той стороны». У прикормленных журнашлюшек же все наоборот – они могут сидеть в сауне в Ханкале и писать «репортажи с поля боя», но им за пределы ханкалинского бастиона выходить не то что нельзя – они сами об этом никогда не подумают – мягко говоря, боятся, грубо говоря – с**ться (вариантов тут два – пусть каждый поставит по вкусу).

Поэтому для Политковской мои письма с рассказами о том, что было на войне, когда я был в погонах, да еще с претензией на объективность, были очень ценны.

Анну убили

Ее убили. Кончились ТАКИЕ статьи о Кавказе и о войне. В Рязани со временем мои статьи о войне перестали ставить вообще. Уже даже приглаженные, причесанные, приспущенные, беззубые, почти нейтральные… Они просто стали не интересны. Те, кто превратил Кавказ в огромный черный рынок по отмыванию, в том числе, огромных сумм денег, знает поговорку о том, что деньги любят тишину. Им нужна тишина. И все наши СМИ оголтело дурашливо выполняют их заказ. Звезды, звезды, шоу, скандалы интриги, сплетни… Не надо о войне, не надо об убийствах мирных жителей, не надо об обмане и подставе наших военнослужащих, не надо о воровстве боевых денег у милиционеров, лучше пишите про трусы Тины Канделаки. Аминь!

Митинг

Какой-то скот отгородил площадь на Чистопрудном бульваре в Москве, под митинг 7 числа, в два раза меньшую, нежели на митинги в этом месте. Реально негде было стоять! Людей пришло около, думаю 500-600 человек (простите за цифру в 300 человек, которую я озвучил на «Кавказском узле» в тот день – на момент передачи информации, то есть, в начале митинга, в 16 часов, их столько и было, просто тормоз-дежурный редактор поздно ставил поступающие сведения). Мы не влезли на оцепленный милицией квадрат. Люди стояли вокруг оцепления.

Молодой сопливый дурачок в гражданке и сигнальном жилетике (видимо милиционер-стажер), когда я стал пролезать сбоку оцепления для фотоснимка, подскочил ко мне: «Куда лезешь, сюда нельзя!» Я посмотрел на него и сказал: «Ты кто такой вообще есть?»
Он кажется даже оскорбился и завизжал что-то типа, мол, ща настоящего милиционера позову!

А когда ведущие митинга президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов стал скандировать со сцены в микрофон (соответственно – через усилитель и колонки, которые там были ого-го!): «Долой власть чекистов!» и «Россия без Путина!» эти самые «настоящие милиционеры» из числа «подкрепления на случай шухера», стоявшие в резерве около метро «Чистые пруды» (возле митинга же было около 2-3 сотен сотрудников милиции, минимум с 4 подразделений МВД ГУВД Москвы, включая 2 автобуса с ОМОНом), ломонулись к митингу. Они уже были готовы начать нас разгонять – я видел это по их глазам. НО… команду им не дали.

Хотелось бы надеяться, потому что их руководство имеет рудименты совести, но скорее всего потому что присутствовало много журналистов, в том числе и иностранных.

Йелле Брандт, голландский журналист-документалист, который сейчас снимает очередной фильм про Россию (первые имели большой успех в Европе), в частности, часть фильма была посвящена мне, где я рассказывал об особенностях нашей цензуры в СМИ, проводя анализ с 1991 года и поныне (угораздило меня начать работать с февраля 91-го, еще в СССР), снимал завершающие сцены фильма на этом митинге 7 октября.

Возможно, вид профессиональной киношной съемочной группы «со всеми делами» также повлиял на то, что команду кинувшимся к нам явно не с целью спрашивать который час милиционерам, ту саму команду, которую они ждали, которую они очень любят – им ее не дали.

Лица

Алексей Симонов, Илья Политковский, Дмитрий Муратов, Лия Ахеджакова, Григорий Чхартишвили, Людмила Алексеева, Григорий Явлинский, Борис Немцов, Михаил Касьянов, Виктор Шендерович, Юлия Калинина – они сказали свое слово. Другие поддержали их поступком. Один авторитетный в определенных кругах человек как раз в день смерти Политковской праздновал день рождения. И пригласил авторитетных писателей к себе на праздник. И они пошли! В поминки на день рождения. Но не все. Не будем в очередной раз говорить кто вместо дня рождения «того самого» пришел почтить память Политковской. Они слишком порядочные, чтобы в очередной раз их хвалить.

Читали со сцены статьи Анны. «Центровой из Центорроя». Про того самого, который на днях судился с одним из руководителей «Мемориала» Олегом Орловым из-за того, что тот заявил, что президент несет ответственность за убийства правозащитников  в его республике.

Поразила Лия Ахеджакова. Да, актриса, но она не играла – слова, эмоции, гнев в адрес властей и тех, кто так поиздевался с пришедшими на митинг – выдав пятачок для его проведения, сравнимый с жестом: «отвалите только».

Все говорили о том, что ЕСЛИ ВЛАСТИ БЫЛО БЫ НАДО, убийство Политковской бы раскрыли. В нынешних условиях на это рассчитывать не приходится. Людмила Алексеева, глава МХГ так и сказала: «Я надеюсь, что когда нибудь это произойдет, но я уже до этого момента не доживу».

На плакатах людей фото Политковской, Щекочихина, Маркелова, Бабуровой, Эстемировой…

Мы опять стоим на этой площади по понятному нам всем поводу. Непонятно только почему мы стоим и стоим.. а ничего не происходит. Только чаще стоять приходится – вот 16 июля опять стояли, когда Наталью Эстемирову убили… И вышло так, что за несколько часов до ее похищения я был последним, кто брал у нее интервью…

На Лесной

После митинга мы пошли к дому Анны. Алексей Симонов предупредил – ребята, только не идите толпой, чтобы еще не «пришили» шествие несанкционированное.

Когда через почти час, по пробкам, на машине с голландскими документалистами, мы наконец-таки добрали до Лесной 8, там уже было около сотни человек.

Много цветов, плакаты, фотографии, книги, свечи, журналисты, милиция, выталкивающая нас с проезжей части на узкий тротуар, из-за чего люди растянулись на большое расстояние перед домом Анны.

А прохожие? На то они и прохожие. «А что за митинг? Кого убили? Политковскую? Так это уже когда было! Ну и че? Нашли? Да это сразу понятно было – и не найдут!» Это в лучшем случае. В большинстве своем граждане, увидев толпу с цветами и свечами около подъезда, в котором была убита Анна, просто переходили на другую сторону улицы. Чтоб не терять время. Им же еще вечером любимый «зомбоящик» смотреть, позитива набираться пред следующим рабочим днем. А летом – в Турцию, чтоб наделать фото в голом виде на пляже и выложить на «Одноклассниках» - пусть ребята из колхоза завидуют.

Боже мой, как же все это…

Когда меня в Рязани приглашали на митинг из-за убийства Анны, я не пошел. Думал, это слишком личное, чтобы устраивать митинги. Приходить на митинги, пить за митинги, похмеляться за митинги, чтобы написать про митинги и заработать денег, описывая митинги, чтобы было на что пить на митингах. Хватит, это было давно и не было этого вообще.

У меня была истерика в день убийства Эстемировой, 15 июля, когда пришлось расшифровывать до конца аудиозапись нашего разговора, уже зная, что ее убили. Тогда меня бесили все – правозащитники, журналисты, правозащитники-журналисты и прочие, делающие «заявления и осуждения» из-за убийства Натальи. Хоть кто-то в Грозный поехал на месте попробовать что-то выяснить?

Меня тогда в Грозный не пустили. И я очень жалею, что сам не психанул и не поехал. Пусть я даже ничего бы не нашел, но я по крайней мере успокоил бы свою совесть – что я пытался. Пытался не пиарить себя и свою организацию гротескно заявляя и своем недовольстве и озабоченности в связи с гибелью Эстемтировой, а хоть что-то делая…

На митинге 7 октября в Москве на Чистопрудном я все таки решил, что буду ходить на такие мероприятия. Не для того, чтобы писать или встретить старых друзей из разных изданий (встретил редактора весеннего выпуска «Московского корреспондента» Григория Нехорошева, которого не видел с тех самых пор – «путинокабаевской истории», чему был весьма рад), а для того чтобы БЫТЬ. И чтобы ощутить – есть люди, которым НЕ ВСЕ РАВНО, что происходит.

Да, как заметила Людмила Алексеева, мы стоим тут так же, как и всегда – с фотографией очередного убитого хорошего человека, который стоял тут совсем недавно с нами, с фотографией такого же другого убитого хорошего человека, жизнь которого оборвалась раньше.

Но если мы не будем хотя бы стоять здесь с их фотографиями, то таких убийств, возможно, станет больше.

Ведь совсем они прекратиться могут только в двух случаях – или поменяется ситуация в стране или поменяемся все мы – перестанем писать о том, о чем писала Политковская.

Только в последнем случае убивать будут не журналистов, а других  - о ком писали журналисты, которых за это убили. А вот об этих убийствах уже никто никогда и не узнает. Потому что все мы, вне зависимости от причины и условий смерти, будем работать на укрепление вертикальности.

Эпилог:

Начинаем ежедневную психологическую обязательную политзарядку, набрали полную грудь воздуха, закрыли глаза (или включили телевизор, новости 1 канала) и… начали, все хором орем: «ХАААЛЛЛВААА!!!!»